Неточные совпадения
«Ну,
женщины! с такими-то
Змеями подколодными
И
мертвый плеть возьмет...
Это было
мертвое тело
женщины, по-видимому, жидовки.
— Я тоже не могла уснуть, — начала она рассказывать. — Я никогда не слышала такой
мертвой тишины. Ночью по саду ходила
женщина из флигеля, вся в белом, заломив руки за голову. Потом вышла в сад Вера Петровна, тоже в белом, и они долго стояли на одном месте… как Парки.
Эту картинную смерть Самгин видел с отчетливой ясностью, но она тоже не поразила его, он даже отметил, что
мертвый кочегар стал еще больше. Но после крика
женщины у Самгина помутилось в глазах, все последующее он уже видел, точно сквозь туман и далеко от себя. Совершенно необъяснима была мучительная медленность происходившего, — глаза видели, что каждая минута пересыщена движением, а все-таки создавалось впечатление медленности.
Она давно уже истлела в его памяти, этот чахоточный точно воскресил ее из
мертвых. Он вспомнил осторожный жест, которым эта
женщина укладывала в корсет свои груди, вспомнил ее молчаливую нежность. Что еще осталось в памяти от нее?.. Ничего не осталось.
«Она — в Царское и, уж разумеется, к старому князю, а брат ее осматривает мою квартиру! Нет, этого не будет! — проскрежетал я, — а если тут и в самом деле какая-нибудь
мертвая петля, то я защищу „бедную
женщину“!»
И в-пятых, наконец, всем людям, подвергнутым этим воздействиям, внушалось самым убедительным способом, а именно посредством всякого рода бесчеловечных поступков над ними самими, посредством истязания детей,
женщин, стариков, битья, сечения розгами, плетьми, выдавания премии тем, кто представит живым или
мертвым убегавшего беглого, разлучения мужей с женами и соединения для сожительства чужих жен с чужими мужчинами, расстреляния, вешания, — внушалось самым убедительным способом то, что всякого рода насилия, жестокости, зверства не только не запрещаются, но разрешаются правительством, когда это для него выгодно, а потому тем более позволено тем, которые находятся в неволе, нужде и бедствиях.
— Ах, самую простую вещь, Сергей Александрыч… Посмотрите кругом, везде
мертвая скука. Мужчины убивают время, по крайней мере, за картами, а
женщинам даже и это плохо удается. Я иногда завидую своему мужу, который бежит из дому, чтобы провести время у Зоси. Надеюсь, что там ему веселее, чем дома, и я нисколько не претендую на него…
Улиту, в одной рубашке, снесли обратно в чулан и заперли на ключ, который барин взял к себе. Вечером он не утерпел и пошел в холодную, чтобы произвести новый допрос Улите, но нашел ее уже
мертвою. В ту же ночь призвали попа, обвертели замученную
женщину в рогожу и свезли на погост.
О каких-либо работах не могло быть и речи, так как «только провинившиеся или не заслужившие мужской благосклонности» попадали на работу в кухне, остальные же служили «потребностям» и пили
мертвую, и в конце концов
женщины, по словам Власова, были развращаемы до такой степени, что в состоянии какого-то ошеломления «продавали своих детей за штоф спирта».
Эта, уж известная вам, m-me Фатеева, натура богатая, страстная, способная к беспредельной преданности к своему идолу, но которую все и всю жизнь ее за что-то оскорбляли и обвиняли; потому, есть еще у меня кузина, высокообразованная и умная
женщина: она задыхается в обществе дурака-супруга во имя долга и ради принятых на себя священных обязанностей; и, наконец, общая наша любимица с вами, Анна Ивановна, которая, вследствие своей милой семейной жизни, нынешний год, вероятно, умрет, — потому что она худа и бледна как
мертвая!..
Эти мысли казались ей чужими, точно их кто-то извне насильно втыкал в нее. Они ее жгли, ожоги их больно кололи мозг, хлестали по сердцу, как огненные нити. И, возбуждая боль, обижали
женщину, отгоняя ее прочь от самой себя, от Павла и всего, что уже срослось с ее сердцем. Она чувствовала, что ее настойчиво сжимает враждебная сила, давит ей на плечи и грудь, унижает ее, погружая в
мертвый страх; на висках у нее сильно забились жилы, и корням волос стало тепло.
Днем Ромашов старался хоть издали увидать ее на улице, но этого почему-то не случалось. Часто, увидав издали
женщину, которая фигурой, походкой, шляпкой напоминала ему Шурочку, он бежал за ней со стесненным сердцем, с прерывающимся дыханием, чувствуя, как у него руки от волнения делаются холодными и влажными. И каждый раз, заметив свою ошибку, он ощущал в душе скуку, одиночество и какую-то
мертвую пустоту.
У колодца я услыхал неудержимый смех. Вынутые трупы лежали передо мной, два в извозчичьих халатах, и одна хорошо одетая
женщина с изуродованным лицом была на самом верху — лицо ногами измято. Сначала из колодца достали четверых
мертвых, пятый был худощавый человек; оказался портной с Грачевки.
Ров, этот ужасный ров, эти страшные волчьи ямы полны трупами. Здесь главное место гибели. Многие из людей задохлись, еще стоя в толпе, и упали уже
мертвыми под ноги бежавших сзади, другие погибли еще с признаками жизни под ногами сотен людей, погибли раздавленными; были такие, которых душили в драке, около будочек, из-за узелков и кружек. Лежали передо мной
женщины с вырванными косами, со скальпированной головой.
После этого подбирают окровавленных, умирающих, изуродованных, убитых и раненых мужчин, иногда
женщин, детей;
мертвых хоронят, а изуродованных отсылают в больницу.
Вся левая половина его тела точно стремилась оторваться от правой, спокойно смотревшей
мёртвым глазом куда-то сквозь потолок. Матвею было страшно, но не жалко отца; перед ним в воздухе плавало белое, тающее лицо
женщины. Голос старика напоминал ему шипение грибов, когда их жарят на сковороде.
У него был только один соперник — инспектор врачебной управы Крупов, и председатель как-то действительно конфузился при нем; но авторитет Крупова далеко не был так всеобщ, особенно после того, как одна дама губернской аристократии, очень чувствительная и не менее образованная, сказала при многих свидетелях: «Я уважаю Семена Ивановича; но может ли человек понять сердце
женщины, может ли понять нежные чувства души, когда он мог смотреть на
мертвые тела и, может быть, касался до них рукою?» — Все дамы согласились, что не может, и решили единогласно, что председатель уголовной палаты, не имеющий таких свирепых привычек, один способен решать вопросы нежные, где замешано сердце
женщины, не говоря уже о всех прочих вопросах.
О, я знаю, что такое
женщина: это живая ложь, это притворство, это
мертвая петля, это отрава…
Дома он пошел к сестре. Нина Федоровна была еще крепка на вид и производила впечатление хорошо сложенной, сильной
женщины, но резкая бледность делала ее похожей на
мертвую, особенно когда она, как теперь, лежала на спине, с закрытыми глазами; возле нее сидела ее старшая дочь, Саша, десяти лет, и читала ей что-то из своей хрестоматии.
Поклонимся
женщине — она родила Моисея, Магомета и великого пророка Иисуса, который был умерщвлен злыми, но — как сказал Шерифэддин [Шерифэддин — по-видимому, Шериф-Эддин-Али, персидский историк XV века.] — он еще воскреснет и придет судить живых и
мертвых, в Дамаске это будет, в Дамаске!
Взгляд Евсея скучно блуждал по квадратной тесной комнате, стены её были оклеены жёлтыми обоями, всюду висели портреты царей, генералов, голых
женщин, напоминая язвы и нарывы на коже больного. Мебель плотно прижималась к стенам, точно сторонясь людей, пахло водкой и жирной, тёплой пищей. Горела лампа под зелёным абажуром, от него на лица ложились
мёртвые тени…
— Отец мой! Отец мой! — повторил он, заплакав и ломая руки, — я не хочу лгать… в моей груди… теперь, когда лежал я один на постели, когда я молился, когда я звал к себе на помощь Бога… Ужасно!.. Мне показалось… я почувствовал, что жить хочу, что
мертвое все умерло совсем; что нет его нигде, и эта
женщина живая… для меня дороже неба; что я люблю ее гораздо больше, чем мою душу, чем даже…
Он старался придумать способ к бегству, средство, какое бы оно ни было… самое отчаянное казалось ему лучшим; так прошел час, прошел другой… эти два удара молотка времени сильно отозвались в его сердце; каждый свист неугомонного ветра заставлял его вздрогнуть, малейший шорох в соломе, произведенный торопливостию большой крысы или другого столь же мирного животного, казался ему топотом злодеев… он страдал, жестоко страдал! и то сказать: каждому свой черед; счастие —
женщина: коли полюбит вдруг сначала, так разлюбит под конец; Борис Петрович также иногда вспоминал о своей толстой подруге… и волос его вставал дыбом: он понял молчание сына при ее имени, он объяснил себе его трепет… в его памяти пробегали картины прежнего счастья, не омраченного раскаянием и страхом, они пролетали, как легкое дуновение, как листы, сорванные вихрем с березы, мелькая мимо нас, обманывают взор золотым и багряным блеском и упадают… очарованы их волшебными красками, увлечены невероятною мечтой, мы поднимаем их, рассматриваем… и не находим ни красок, ни блеска: это простые, гнилые,
мертвые листы!..
Один раз по дороге в Швейцарию шла
женщина с ребеночком. Началась метель;
женщина сбилась с дороги. села в снегу и застыла. Монахи вышли с собаками и нашли
женщину с ребеночком. Монахи отогрели ребеночка и выкормили. А
женщину они принесли уже
мертвую и похоронили у себя в монастыре.
Как будто сам древний, седой закон, смерть карающий смертью, давно уснувший, чуть ли не
мертвый в глазах невидящих — открыл свои холодные очи, увидел убитых мужчин,
женщин и детей и властно простер свою беспощадную руку над головой убившего.
Скрывали тоже и стыдились, что бы там сердце их ни чувствовало, а протопопица эта и говорит: «Матушка, болтают, аки бы от вас подано на супруга в полицию прошение, и супруг ваш найден в таком-то доме и с такой-то
женщиной…» Голубушка Ольга Николавна, как услыхали это, побледнели, как
мертвая, выслали эту протопопицу от себя, ударили себя в грудь.
Игуменья плакала с ней и утешала не
мертвыми изречениями старых книг, а задушевными словами
женщины, испытавшей сердечное горе.
Отважным свойством этой несчастной
женщины и воспользовался граф Алексей Григорьевич, чтобы, во исполнение воли императрицы Екатерины, захватить ее и живою или
мертвою привезти в Россию.
Коромыслов. Я не знаю, какою вы были раньше, Екатерина Ивановна, я плохо знаю вас, как плохо знаю всех
женщин, которые не мои любовницы, но теперь — вы ужасны! И я ошибся: вы не вакханка. Вы что-то
мертвое, умершее, и вы развратничаете или начинаете развратничать во сне!
Екатерина Ивановна. Он пишет мне о матери, что она также теперь хочет моего возвращения. За что не любила меня эта
женщина? — она добрая и любит всех, а ко мне относилась так дурно, всегда в чем-то подозревала… Ну, подумайте, разве я виновата, что я… красива, а Георгий всегда занят работой, и я всегда одна? Нет, нет, я не стану отвечать, я
мертвая, я в гробу. На мне и белое платье оттого, что я в гробу. Вы не слушаете меня?
«
Женщина же, как Адамова девственность, из Адамовой природы и существа была теперь преображена или образована в
женщину или самку, в которой все же сохранилась святая, хотя и утратившая Бога, девственность как тинктура любви и света, но сохранилась потускневшей и как бы
мертвой; ибо ныне вместо нее в ней внешняя мать как четырехэлементная любовь стала родительницею природы, которая должна была принять в себя Адамово, т. е. мужское семя» [Там же, с. 327.].
На одной из наших батарей, попавшую на позицию, к которой японцы пристрелялись, выбыли из строя все офицеры, начальство принял унтер-офицер, у которого уже была оторвана кисть правой руки — он, кое-как перевязав её рукавом рубахи, левой рукой работает над орудием, пока не падает
мёртвым, сражённый шрапнелью. Тут же на полях Вафангоу выказалась во всём своём блеске доблесть русской
женщины — сестра милосердия г-жа Воронова под градом пуль, спокойно сидя на коне, распоряжалась действиями санитаров.
«Адам был мужчиною, равно как и
женщиной, но и не тем, и не другим, а девою, исполненною целомудрия, чистоты и непорочности, как образ Божий; он имел в себе и тинктуру огня и тинктуру света, в слиянии которых покоилась любовь к себе как некий девственный центр, как прекрасный райский розарий, сад услад, в котором он сам себя любил; чему и мы уподобимся по воскресении
мертвых, ибо, по слову Христа, там не женятся и не выходят замуж, а живут подобно ангелам Божиим» [T. V. «Mysterium magnum», с. 94.].
На другой день он отправил посланного с письмом к графу Алексею Андреевичу. Он писал, что смерть Настасьи Федоровны так его расстроила, что он захворал, а потому и не может приехать. Ему не хотелось видеть ненавистной ему
женщины даже
мертвой.
Женщина склонилась над
мертвой Галей и нежно обвила ее тонкими руками.
Первенец князя родился
мертвым. Добавляли, что, узнав об этом, похититель, на самом деле искренне любивший молодую
женщину, бросил свое именье, отправился на богомолье и поступил в монахи в один из отдаленных монастырей.
Она впервые полюбила своего мужа
мертвого. Полюбила до того, что стала жестоко после его смерти ревновать Ульяну к покойному и действительно, непосильной работой и вечными попреками ускорила исход и без того смертельной болезни молодой
женщины.
— О, с каким наслаждением увидела бы я эту
женщину мертвой! — с нескрываемым раздражением почти крикнула она после некоторой паузы.
Офицер учтиво подошел к Паткулю и сказал ему: „Позвольте мне исполнить свою должность!” — и потом дал знак головою солдатам. Два из них надели новые цепи на пленника, другие понесли из комнаты
мертвое тело швейцарки, как поврежденную мраморную статую прекрасной
женщины уносят навсегда в кладовую, где разбросаны и поношенные туфли, и разбитые горшки.
Честь фамилии Святозаровых будет сохранена, и это историческое имя перейдет незапятнанным к потомству, к его сыну Василию, и даже к этому, ко второму, если Потемкин возвратит его княгине. Не будет же он глумиться над когда-то любимой им
женщиной и над самого себя наказавшим преступником, над
мертвым?
То казалось ему, что, вернувшись и войдя в жилище Ирены, он найдет ее
мертвой. Живо неслась в его воображении картина: эта красавица-женщина, лежащая в гробу со сжатыми, побелевшими губами, с которых еще не успела сойти та презрительная усмешка, которую он видел на них несколько часов тому назад, с крестообразно сложенными руками.
После ужина всех призреваемых в вышеозначенном отделении, в 7 часов, положили спать. Каждая легла на своей койке. Точно так же легли спать и те пять
женщин, которые ночью скоропостижно умерли. Они легли на тех самых постелях и в тех самых комнатах, в которых утром служанка Кирсанова нашла их
мертвыми.
И все это злое, страшное принимало образ той
женщины, которая приходила за Валей. Много людей являлось в дом Григория Аристарховича и уходило, и Валя не помнил их лиц, но это лицо жило в его памяти. Оно было такое длинное, худое, желтое, как у
мертвой головы, и улыбалось хитрою, притворною улыбкою, от которой прорезывались две глубокие морщины по сторонам рта. Когда эта
женщина возьмет Валю, он умрет.
Эти
женщины спали вдвоем в комнате № 6, каждая на своей койке, и так обе и найдены
мертвыми на своих же койках, без малейших знаков насилия, в спальных чепцах и одетые байковыми одеялами.
—
Женщин не знал, подлец, да? И это мне смеешь говорить, мне, которую все мужчины… все… Где же у тебя совесть, что же ты со мной делаешь! Живой не дамся, да! А я вот
мертвая — понимаешь, подлец,
мертвая я. А я вот наплюю в твое лицо… На… живой! На, подлец, на! Иди теперь, иди!